-Да пусть хоть из под земли достают - я тут причем? - Огрызнулся Мельх на своих собеседников, свернув после небольшого колебания с тропы в чащу - подальше от склоки, невольным участником которой едва не стал.
Вслед ему понеслись какие-то уговоры и упреки, но лис даже не стал прислушиваться - лишь ускорил шаг, хотя сделать это в наполненном густым подлеском лесу было довольно проблематично.
Совсем с ума посходили, что же дальше будет?
Простой ответ на этот вопрос он прекрасно знал: когда-нибудь, возможно совсем скоро, будут похороны старого предводителя Альянса и выборы нового. Болезнь - именно эта новость будоражила лис на протяжении последнего сезона и стала прочно ассоциироваться у Мельхиора с постоянным гулом, в любое время суток наполнявшим лес. Несмотря на то, что свою семью лис поселил на северо-западе лесных угодий, где в этот сезон оказалось мало занятых нор, а, значит, и мало соседей, прохода ему не давали совершенно. Казалось, вся округа с первыми лучами солнца приходила к его дому, послушно садилась в кружок и ждала, пока мыслитель покажет свой нос, чтобы засыпать его тоннами вопросов, спросить его мнения, совершенно его не выслушать, влепить своё и истерично доказывать, что плохое самочувствие предводителя связано исключительно с проблемами духовными, но никак не физическими. А значит ему, мыслителю, и разгребать всё это безобразие.
Пф! Как будто он не пытался!
Сначала это было интересно, и Мельх высказывал всё, что думает по этому поводу. Потом скучно, и он развлекался тем, что стравливал самых заядлых спорщиков. Потом всё это надоело хуже горькой редьки, которой он когда-то питался трое суток, когда было совсем лень подниматься с земли и идти на охоту, и он стравливал всех и со всеми. В какой-то момент постоянные околачивания возле норы стали выводить его из себя, и он начал бурно реагировать: рычать, кусаться, гонять всех со своей территории. Меры помогали, но ненадолго - не проходило и двух дней, чтобы всё не возвращалось на круги своя, и у входа его не встречала пара десятков любопытных глаз. Когда впустую прошли заодно и все уговоры убраться подальше (а сам Мельх начал сомневаться, не растерял ли он своё красноречие), он начал просить супругу, которой вся эта ситуация нравилось еще меньше, говорить, что он "еще спит", "уже спит", "уже ушел", "бросил её с детьми", "умер". Увы, не помогло совершенно. Более того - на такие захватывающие новости народу собиралось даже больше, а выходить, хочешь не хочешь, всё равно приходилось.
В результате, устав отфильтровывать для детей (а готовые вскоре покинуть родной дом лисята уже мало на них походили) не в меру вольный словарный запас, что каждый раз покрывался такими оборотами, что не знал и он сам, Мельх выбрал новую тактику: каждый раз выходил наружу с мордой "пнем", не удостаивал соплеменников и взглядом, если только к нему не пришли по действительно важному вопросу, и уходил по своим делам. Работало прекрасно! Но сегодня что-то не заладилось с самого утра, и он сорвался, не только ответив на какой-то словесный выпад, но и пройдясь по чьему то хвосту, загораживавшему проход, когтями.
Нет, так дело не пойдет. Дальше они совсем от лап отобьются. Да еще Доверенный - молодец! Ничего не скажешь! Сел как нянька в главных норах, а дальше и носа не высунет! А МНЕ тут что прикажете делать?
Вопрос этот, в отличие от предыдущего, конкретного ответа не имел - целыми днями Мельхиор выбивался из сил, пересекая чуть ли не все земли Альянса, чтобы слушать, чтобы говорить, чтобы успокаивать - да чтобы призвать хоть кого-то навести мир и покой у родных нор, в конце-то концов!
На душе стало настолько противно от всех этих замусоленных мыслей, словно туда нагадила ворона. Мельх поежился, хотя скорее больше от прикосновения обвивавшей дерево лозы, и поскорее выскочил из подлеска в березовую рощу, подставляя мордочку пробивавшим крону теплым солнечным лучам.
Осень! Если бы не вся эта лисовасия с соседями - как много волнительных надежд витало бы в воздухе! Лисята покидали бы дом и вступали на тропу самостоятельности, взрослые прощались, не обремененные больше никакими заботами, лес бы наполнился множеством ягод и цветов, которых не встретишь и летом - благодать! И сам Мельхиор отправился бы куда глаза глядят, покинув дом вместе со своими детьми. Хотя...он ведь и так отправится - привычный порядок вещей, вроде как, еще не нарушали? Ведь супруга не далее как вчера ясно дала понять, что хочет остаться в этой норе дальше, а он не имел никаких причин противиться её желанию. В конце концов - он прожил на одном месте достаточно долго, чтобы "обрасти мхом"и задуматься о причинах столь грустного и протяжного волчьего воя, что изредка доносится с севера ветром. И причиной таких мыслей были не надоедливость соседей, и не семейная рутина, нет! Ему нравилось возвращаться домой с добычей, нравилось видеть искреннее и нежное внимание к своей персоне, заниматься с малышами (чем старше они становились, тем забавнее было за ними наблюдать - ну просто лисье общество в миниатюре). Кроме того, как мыслитель, первые несколько месяцев он едва ли не буквально разрывался на части, стараясь уделять должное внимание и семье, и всем страждущим до просвещения, т.е. обладал изрядной долей свободы. Но, приелось. Хотелось вновь заваливаться спать под первым же кустом, вычесывать блох без возмущенного "Мельх!", есть что попало и когда попало, заглядываться на всех встречных лисиц в округе (впрочем, не считайте, что этого не было) и иметь полное право залезть на какое-то дерево дня на четыре, чтобы все, кому так дорога его персона, потеряли его из виду и переключились на кого-нибудь другого.
ВЖЖЖЖ! Шурх! Бумс!
Под этот аккомпанемент звуков перед лисом пролетела вся недолгая, но счастливая жизнь. За каких-то полсекунды он успел вспомнить маму, первую полевку, первое падение в реку, приобретение навыка плавания, первый дозор, путешествия, знакомства и свою собственную семью. За оставшиеся полсекунды он почувствовал, как поток воздуха обтекает его голову и грудь, зад сам по себе начинает заваливаться назад, дабы отпрыгнуть, а то, что он принял за предвестника смерти, со всей дури влетело в рядом стоящее дерево, возле которого на мгновение и осталось, позволив себя рассмотреть.
-ДА ВЫ ЧТО ВСЕ, СОВСЕМ С УМА ПОСХОДИЛИ!? - Наорал он на бедного кролика, чье тело ходило ходуном от частых и громких вздохов после столь грандиозного забега. Подобное обращение показалось ушастому невероятно оскорбительным, и он, выпучив на лиса глаза, полный переполнявших его чувств, выплеснул их все на траву, после чего, так и не отводя взора, отряхнул лапы, повел пару раз ушами и медленно боком ушел из поля зрения Мельхиора.
Лис так и остался стоять в полуприсяде, открыв от удивления рот и не отводя глаз от того места, где исчез маленький засранец.
-Мда...
Протянул он, даже до конца не осознавая, высказал он это вслух или в своих мыслях, и не понимая, свидетелем чему только что был.
Никак, что-то и правда меняется в этом лесу...

ВОПРОСЫ О ПЕРСОНАЖЕ
Имя:
Мгла
Большинство недоброжелателей называют её Дикая
Пол:
Самка
Возраст:
42 луны
Принадлежность к Альянсу, статус:
Альянс Горного Рассвета, дозорный
Внешний вид:
Белый плотный подшерсток подернут серым туманом, равномерно распределенным по всему телу. Зыбкая, призрачная фигура лисицы словно тает в заснеженных сумерках, позволяя оставаться незаметной едва ли не на расстоянии пары шагов. Рост достаточный, чтобы смотреть на большинство лис сверху вниз, но вечная приземистость и скованность делают его намного ниже.
Лапы короткие и плотные, если не сказать полные. Костяк также твердый и мощный - даже при падении с умеренной высоты она скорее получит десяток ушибов, чем что-то сломает. В напоминание остаются лишь многочисленные шрамы разной длины и глубины.
Голова, хвост - всё в меру. И такого же зыбкого серого цвета. Поступь настороженная, взгляд тяжелый, словно лиса каждый миг оценивает опасность от находящегося впереди. Голос хриплый, грубый, не окрашен никакими эмоциями. Но всё это не более, чем защитная реакция, которая вошла у неё в привычку.
Там, в снегах отвесных скал, на горных тропах, под пронзающими небеса вскриками орлов она обретает уверенность. И та проявляется во всем: в дрожащих от нетерпения мышцах, в четкой цепочке следов, в глубоком и словно созданном повелевать голосе, в горящих глазах и в том призрачном ореоле единения с миром, что окружает того, кто нашел своё место.
Характер:
Если что-то в этом мире может пойти не так, то оно обязательно пойдет не так. И сделает это хотя бы ради того, чтобы Мгла в лишний раз убедилась - ждать от жизни поблажек так же бесполезно, как и верить в то, что орлы внезапно станут травоядными.
Что и говорить - тяжелые жизненные обстоятельства породили не менее тяжелый характер, в котором корни пессимизма переплелись с ядовитой упрямостью и желанием показать всему миру, чего она стоит.
На дружелюбие она отвечает изрядной долей недоверия, на агрессию скалит зубы, а любые сваливающиеся на плечи испытания переносит стоически, не уступая и пяди собственного пространства или убеждений.
Всей душой верит в себя и только в себя. Избегает компаний, больших скоплений лис, ответственности и жестких приказов. Именно поэтому так и не стала атаманом или хоть сколько-то значимой для альянса фигурой, оставаясь на задворках общества. Хотя её имя всё же на особом счету у всей правящей братии. И нарушение общественного порядка и субординации возле него с трудом уравновешиваются её достоинствами.
Несмотря на крайне тяжелые отношения к приказам, у Мглы потрясающая исполнительность. Если дать задание, которое будет ей по нутру, она выложится на все двести процентов и не отступится, пока оно не будет выполнено. Её способность выживать и молниеносно реагировать на опасность, хладнокровно принимать решения в критических ситуациях и брать на себя обязанности отчаявшихся командиров могли бы протолкнуть её достаточно высоко. И только благодаря им её все еще терпят, позволяя изредка возноситься и не менее стремительно падать в глазах соплеменников.
Самой Мгле на взгляды окружающих с каждым днем становится всё больше и больше начхать. Она перевалила за четвертый десяток лун без ранений, несовместимых с жизнью. Она бывала там, откуда все ненавистники убегали с поджатыми хвостами. Сражалась с дикими росомахами, прогоняя их кунье отродье с земель альянса. Исходила над и под землей больше, чем многие могли себе представить. Она боец, живущий по чуждым ей законам, но склоняющий голову перед необратимой карой за их нарушение. У неё нет жизненных целей или нравственных устоев. Она просто выживает, несмотря на все усилия окружающих приручить её или окончательно обречь.
И лишь за те единственные слова о её одичалости и неспособности чего-то достичь, она все еще готова яростно бросаться в бой с обидчиком, как когда-то делала это по любому поводу и без него.
Жизнеописание:
Еще не дожив до пятимесячного возраста, Мгла, как и её малочисленная родня из брата и сестры, потеряла обоих кормильцев. Ситуация, конечно, аховая. Насколько помнила сама Мгла, мать её была уже пожилой пятилеткой, воспитывавшей свой последний выводок, и её пропажу можно было списать на десяток причин, одна трагичнее другой. В последние моменты жизни её никто не видел, не слышал и имел смутное представление о её местонахождении. С определенной долей точности можно было сказать лишь то, что в пределах обитаемой лисами территории от неё не осталось даже костей.
А вот отец...его уход был связан лишь с абсолютно отсутствовавшим родительским инстинктом, не выдержавшим и неделю в одиночной заботе о молодняке. Напоследок вильнув хвостом и смущенно извинившись, он спешно вышел из пещеры, стараясь не оглядываться на застывших в немом вопросе детей, неспособных даже представить всю степень совершенного предательства.
Пару дней они сновали туда-сюда, то пытаясь понять, что им делать и постоянно препираясь, то устало засыпая в едином комке и согревая друг друга. Ели снег, чтобы утолить жажду, пытались обгладывать корни, свисающие с потолка. Пару раз отваживались выйти из пещеры, но тут же влетали обратно, испуганные до полусмерти каким-либо звуком.
К ним никто не приходил. Другие лисы, возможно, даже не знали, что они остались предоставлены сами себе. Их пещера была настолько удалена от большинства поселений, что соседствовали с ними одни камни.
Понимая, что так недолго и умереть от голодной и холодной смерти, с очередным рассветом лисята стали неуверенно выходить на свет в поисках прокорма. Кому-то повезло больше, кому-то меньше - некоторое время спустя они всё еще возвращались в свою пещерку и делились добычей. То, чему не успели научиться от родителей, подсматривали у случайно забредших лис.
Когда малышам было по пять с половиной лун, от них на вольные хлеба ушла сестра, решившая, что без груза родственников ей будет легче выживать. Брат же, в корне несогласный с её позицией, оставался с Мглой до самого конца лета, помогая готовиться к обряду инициации и просто выживать. Когда же пришло время принять ношу взрослой жизни, разошлись и они.
Дозор Мгла провела с блеском. Командиры отмечали в лисичке прекрасные данные для разведки: она не боялась сунуться на самые орлиные скалы, хладнокровно замирала, когда птицы высматривали добычу и из раза в раз предлагала толковые решения. Но её оспаривание неправильных и губительных, с её точки зрения, приказов, граничащее с агрессией, серьезно подпортили ей репутацию. И по возвращении в главные пещеры она не только не была как-либо отмечена за свои заслуги, но и стала в некотором роде изгоем для всех послушных и преданных власти лис.
Свой выводок тем не менее в тот год Мгла воспитала, уйдя как можно дальше на северо-восток от населенных земель. Супругом был какой-то погодок из числа немногословных особей, любящих тишину и покой отдаленных уголков гор. Они оба не боялись орлов и совершенно не любили как окружающих, так и друг друга. Лишь чувствовали себя менее одинокими и чуть более защищенными, греясь друг об друга в холодной пещере под завывания ветров.
Опыт материнства Мгле не понравился. Но помня, как тяжело было ей выживать в беспощадном заснеженном мире, она не оставляла детей до самого конца, давая им едва ли не больше, чем когда-либо могла получить сама. Когда они ушли в свой дозор, она отпустила их, абсолютно не связанная общими родственными чувствами.
Две последующие зимы Мгла провела в дозорах. Иногда отправлялась сама, иногда её убирали подальше от пещер за острый язык и смущение умов. У неё были знакомые, с кем можно было перекинуться парой слов. Были те, кому она могла позволить нести дозор, пока сама спала на открытом снегу. Но те, кто был бы ей дорог или кому бы она доверяла, в её жизни либо стремительно проносились мимо, либо оставляли после себя гадкое чувство измены.
День за днем живя среди тех, кого недолюбливает, игнорирует или презирает, Мгла всё больше смотрит на вольные просторы за пределами гор.

ВОПРОСЫ О ВАС
Ваш ролевой стаж:
Несколько лет
Как узнали о нас?:
Пересмешник
Связь с вами:

Посещаемость и игровая активность:
Постараюсь каждый день
Право отыгрыша:
Даю добро завершать всё, во что ввязалась.

Время и место действия:
Вечер
Главные норы Альянса Красного Заката
Роли:
Орхидея, Рута, Штиль, Мельхиор, Сойка, Брусника
Очередность постов:
Орхидея, Рута, Штиль, Мельхиор, Сойка, Брусника
Описание эпизода:
«Альянс не может существовать без предводителя» - это правило, прошедшее через века. Доверенный. Правая лапа предводителя, что знает каждого в округе как облупленного. Тот, кто задает вопросы и находит ответы. Тот, кто контролирует
И именно он, знающий все аспекты существования альянса не хуже предводителя, в минуты горя принимает на себя тяжкую ношу заботы о всех подопечных принадлежащих лисам земель.
Но не в этот раз.
Лисы, собравшиеся возле главных нор, чтобы приветствовать своего нового предводителя, пораженно замирают. Доверенный отказывается от уготованного ему места, покидает свой пост и оставляет после себя лишь непонимание со стороны собратьев.
И в ситуации, когда лисы становятся предоставлены сами себе, не избежать склок, ссор, всевозможных пререканий и драк - ведь нет никого, кого бы пророчили ушедшему вождю «наследники», как и нет тех, кто без споров согласился бы кого-то на это место пропустить.
Повсюду ведутся жаркие баталии. Вот-вот конфликт грозит перерасти во всеобщую потасовку, и лишь вмешательство мыслителя позволяет остановить разгоряченных лис от кровопролития.
Альянс должен пережить выборы.

Когда у входа в нору послышался шорох чьих-то шагов, было до неприличия рано. Настолько рано, что даже певчие птицы, что так любят оглашать окрестности своими развеселыми трелями и дифирамбами новому дню, предпочитали молча сидеть в своих гнездах и пухнуть от распирающих маленькие тела чувств без возможности высказаться. Еще не встало из-за горизонта солнце. Не подумала убраться куда подальше холодная утренняя роса. И уж тем более и не помышлял о подъеме сам Мельхиор, в последнюю ночь в кругу семьи устроивший душевные беседы далеко за полночь.
Но гость посчитал эти предрассветные сумерки идеальным моментом, чтобы потоптаться у входа, убедиться в крепком сне обитателей норы, просунуть внутрь голову и, начав с тихого шепота, повышать голос, пытаясь дозваться до мыслителя.
-Тебя зовут. - Буркнула сонная супруга, безжалостно отпихнув Хмеля в сторону выхода и, тем самым, подведя итог их насыщенным непродолжительным отношениям, после чего моментально уснула вновь.
Мельхиор с удовольствием последовал бы её примеру и прописался в норе еще на пару часов, но неприкрытое волнение в голосе пришельца заставило его подняться и побрести наружу, чтобы поинтересоваться о причинах столь раннего посещения и, если причины не окажутся достаточно убедительными, хорошенько кого-то оттаскать за хвост.
Услышав, что он поднимается, полуторагодовалый лис принялся нетерпеливо переминаться с лапы на лапу, как ребенок, вот-вот ожидающий похода в неизведанные места. Мельхиор, не в силах проявлять даже видимость вежливости, резко одернул его.
-Хватит скакать как лосось. Выкладывай, зачем пришел.
Следопыт испуганно притих. Вид у мыслителя и правда был устрашающим: свалявшаяся шерсть, сонный прищур, голос с хрипотцой и взгляд, обещавший всему миру долгую и нелегкую смерть - встретишь такого ночью в лесу, и волк покажется ничем непримечательным добродушным зверьком. Юнец очень хотел последовать здравому смыслу и смыться куда подальше. Это было заметно невооруженным глазом. Но новость, с которой его отправили сюда на растерзание, была действительно важной, и потому он лишь судорожно закивал и единым духом выложил всё, что знал:
-Тростник умер. Ночью. Вас зовет доверенный, в Норы.
В какие норы - уточнять и не требовалось. Предводитель никак не смог бы уйти с главной поляны, даже если бы сильно того хотел. А уж теперь и подавно.
«Однако...»
Мгновенно потеряв желание задавать новые вопросы, мыслитель сделал знак следовать и, погрузившись куда-то глубоко внутрь себя, потрусил по тропинке между деревьями в сторону южного моста. Следопыт поначалу сделал пару шагов за ним, но потом смущенно извинился и скрылся в зарослях крапивы. Догадываясь, что вид умершего оставил у того на душе неизгладимое впечатление и что лис нескоро решит повернуть к дому, Мельх крикнул ему, чтобы передавал новость на окраины с каждым встречным.
Заря застала его у реки. На переправе было также тихо, как и в лесу за спиной. Мельхиор отстраненно заключил, что новость пришла к нему первому, и альянс пока ничего не знает о произошедшем.
Или начинает узнавать, если лис сделал всё, как он велел.
-Недоброе утро, не так ли? - Доверенный лежал на небольшом камне, худой и уставший настолько, что сам выглядел живым мертвецом.
-Как сказать...Он избавился от страданий, и мы должны быть принять это как добро. - Мельхиор не стал по-обыкновению зубоскалить или жаловаться на ранний подъем, но собеседник скривился так, словно он принялся танцевать на поминках. Хмель вполне понимал его чувства, но всё-таки не хотел скатываться в пучину отчаяния и заламывать лапы от горя - жизнь для этого предоставляет и так слишком много возможностей. Да и кризис оплакивания он пережил по пути к норам.
Вместо этого он присел рядом и, понимая, что у них есть какое-то время, уставился в розовеющее небо.
-Я отправил того паренька по левому берегу.
-Я поднял еще троих, чтобы шли к границам. - Глаза Сельдерея тоже уставились на далекие облака. -Скоро здесь соберутся стервятники.
Мельхиор не был уверен, говорил ли тот о птицах, или своих лисьих собратьях. Он вообще чувствовал себя рядом с доверенным неуютно, будто бы тот за эти несколько месяцев превратился в дряхлеющего старика. И эта перемена огорчала Хмеля едва ли не сильнее, чем уход Тростника.
Запели птицы. Лисы перебросились еще парой ничего не значащих фраз, смысл которых был где-то на грани реальности, и неловко замолчали - они никогда не были приятелями, и их разговоры в последние года два сводились к пожеланию друг другу долгих лет и хорошей охоты.
Тем не менее, мыслитель давно его знал. И теперь ему оставалось лишь удивляться, когда же такого цветущего и бойкого лиса, едва разменявшего весною четвертый год, сменила эта настороженная грозная неприступная скала. Глядя на него, было трудно представить, что когда-то Сельдерей не хуже самого молодого лисенка носился наперегонки со следопытами и устраивал потешные бои. Сейчас весь его вид словно говорил о том, что он скорее врастет в камень и стойко примет на себя удар изменчивой судьбы, вместо того, чтобы резво отпрыгнуть и дать ей сдачи. Он видел врага в каждой тени, но Мельх был склонен верить, что этот "враг" поселился где-то в его сердце.
Вдалеке послышался шум голосов. Лисы переглянулись. Доверенный сошел с камня и безмолвно направился к норе позади себя. Даже со своего места Хмель чувствовал смрадный запах плесени и грязи. Должно быть, в последние несколько дней её никто не вычищал. Мельхиор сомневался, что Сельдерей вообще выходил на свет - в разговорах в лесу он слышал, что еду им приносили следопыты.
Прежде чем войти внутрь, он взял принесенный с побережья лист лопуха. Уже оказавшись внутри, он понял, насколько далеко зашла болезнь - за две недели с последней встречи Тростник превратился в обтянутый кожей скелет. Рыжий мех на груди и лапах частично выпал, а великолепие хвоста превратилось в метелку. Было невероятно обидно видеть свой юношеский идеал в столь плачевном состоянии.
Казалось он не весил ничего - вдвоем они с легкостью вынесли предводителя наружу, под пристальный взгляд пришедших: солнце едва взошло, а их уже было около двух десятков. Всех возрастов.
Сельдерей обвел их тяжелым взглядом и лег на свой камень. Мельхиор расположился чуть дальше, в тени. Их ждало много часов рыданий, воспоминаний и скорби, и он не хотел потерять остатки здравого смысла, готового уйти с потоком поднимающихся слез, изжарившись на солнцепеке.

Определенно, затрагивать чьи-либо семейные отношения - не самый лучший способ наладить новые связи. И Мельхиору, мастеру попадать в неприятные ситуации, следовало об это знать побольше других. Разве что-то мешало ему, вместо того, чтобы лезть со своими советами, объяснениями и словоблудием, хорошенько прикусить язык и заткнуться? Или, еще лучше, отдать непоседу Руту маме и, с пожеланием всего хорошего, уйти на все четыре стороны?
Но нет, это было бы слишком просто. Надо было обязательно наступить на какую-то невидимую "мозоль" Орхидеи и придавить посильнее, чтобы этот акт вандализма точно не остался ею незамеченным.
«Еще бы знать, в чем эта "мозоль" заключалась...» с сожалением подумал он, но подобное знание лежало где-то в области фантастики. И Мельхиору совершенно не хотелось влезать в это болото по самые уши, уже и так прочно в нем заседая. Даже при всей своей любви к неприятностям, необходимо чувствовать меру. Да и, еще ведь наверняка успеется?
-Извините, - интересно, и как часто мне приходится это говорить? - Я лишь хотел...
Увы, не повезло и тут: его искренние порывы к примирению были безжалостно прерваны маленькой виновницей этой встречи, со всей своей детской непоседливостью встревавшей туда, суть чего она пока еще не осознавала. Ну просто концентрированный Хмель! Только он сохранил за собой это умение и в зрелом возрасте, развив заодно способность делать вид, что так и было задумано.
-Она прелестна. - Лис позволил себя на мгновение растрогать, а потом взглянул на Орхидею со всем своим непроницаемым добродушием и вкрадчиво поинтересовался, надеясь, что она вновь находится в хорошем расположении духа: - надеюсь, вы позволите всё-таки задать вопрос об этих местах?
Предвосхищая её недовольную мину и возможный отказ, он заранее извинился.
-Я, по правде говоря, не был здесь с конца зимы. Но, судьба у меня такая - знать всё и обо всём. И о событиях столь недавних... - он повел глазами вокруг, стараясь не заострять внимание Руты на том, что могло под этими словами скрываться (не хватало и тут напороться на какие-нибудь душевные травмы, несовместимые с его благополучным возвращением домой) - наслышан.
Вряд ли севернее переправы был хоть один лис старше полутора лет, который бы ни сном ни духом не ведал об этом волчьем вторжении. Другое дело, что лисы - народ весьма легкомысленный, и нежелательные новости они могут забыть едва ли не на следующий день. Если они их, конечно, не коснулись.
-То, что я повстречал вас на пути к своему знакомому - в определенном смысле удача. Вы не расскажете о своих соседях? Есть ли тут кто с границ?

Пересмешник
Мельхиор считает, что ты просто цветущий василек! Орхидея - что непоседливый зайка. А Брусника - что румяный персик. Туман говорит, что ты спишь, как неуправляемый жираф.
Rosemary утверждает, что ты эпичен, как игривая мантикора. Шелест - что ты неординарный сфинкс. А Светлячок считает тебя ненаглядным василиском.
Ас желает, чтобы все неугодные личности превратились для тебя в декоративных амеб. А Рута, что лучше им стать разудалыми карасями.

Ас
Туман считает, что ты - вылитая грациозная химера. А Светлячок, что твои рожки - задиристый фикус. Брусника утверждает, что твои глаза подобны неряшливому винограду. Мельхиор же, что ты ешь, как непревзойденный утконос. Мыс желает тебе обязательно побыть до конца сентября сентиментальной лапшой. Рута - чтобы у тебя появилась осторожная отвертка. А от Пересмешника - невидимая футболка. И мешок неприличной удачливости тебе от Орхидеи!

Рута
Туман уверен, что твоя шерстка - ну просто уютный борщ! Светлячок же говорит, что ты думаешь, как перелетный эму.
Мельхиор желает тебе как-нибудь побыть дружелюбной фуфайкой. А Мыс при этом предостерегает от превращения в риторический огурец. А чтобы не огорчаться по пустякам, уверяет Пересмешник, тебе необходим спокойный тортик. Но Орхидея знает- с этим лучше справится свежевыжатый пельмень.
Брусника слезно умоляет рассказать ей о комфортной истине.
Ас желает, чтобы все неугодные тебе личности превратились в заблудившиеся фонари.

Шелест
Мельхиор считает, что в этом месяце у тебя обязательно будет шоколадный перерыв. А Брусника уверена, что у тебя будут самые прекрасные впечатления от встречи с анонимными грибами. Но Рута умоляет ни в коем случае не становиться приторной картошкой.
Пересмешник просит тебя стать ему надежным соучастником во всяких секретных делах.

Мыс
Светлячок считает, что ты застенчивый ёжик. А Рута, что ты легкая как перышко! Пересмешник утверждает, что при этом ты танцуешь, как стеснительный морж. А Туман говорит, что твой голос напоминает привередливый бонсай.
Ас просит тебя стать тайным советником. А Мельхиор - тайным воздыхателем.
Шелест желает, чтобы все твои враги превратились в веселящую пыль. Брусника предлагает, чтобы заодно стали пушистой пшенкой. А Орхидея считает, что их судьба - виртуальные кубики.

Орхидея
Светлячок считает, что твоя улыбка напоминает верное печенье. Rosemary желает обязательно побывать в облике цветущей гири. А Пересмешник предлагает облик зажигательного вареника. Но никогда не становись скупым рассолом, напоминает Туман.
Рута желает, чтобы у тебя всегда было волшебное настроение. А обеспечит его, по мнению Мыса, лохматая фасоль. Заодно, просит Брусника, поведай ей о своем ободряющем открытии последнего месяца.
Ас просит стать его дамой сердца. Шелест желает всем врагам стать жизнерадостными стульями. А Мельхиор разжаловал их в экстравагантные березы.

Rosemary
Орхидея предлагает попробовать для поднятия боевого духа талантливый зефир. А Туман хочет, чтобы у тебя обязательно появился культовый билет. Пересмешник желает, чтобы тебя сопровождала постоянная непостоянность. А Мыс считает, что тебе обязательно надо попробовать стать честным баклажаном. Мельхиор просит стать ему достойным врагом. А Светлячок видит твои коготки деликатными одуванчиками.

Светлячок
Мельхиор говорит, что ты просто сладкоголосая сирена. Орхидея уверяет, что ты наблюдательный цербер. А Туман предлагает стать на время лучезарным йогуртом. Бруснике смех твой - словно непререкаемый кактус. А облик твой Руте видится мнимой ромашкой. Ас утверждает, что ты смеешься, как изысканная гиена.
Пересмешник просит напомнить ему о послушной инициативе. Мыс желает, чтобы за тобой по пятам всегда следовал горячий чай. А Шелест предлагает превратить твоих врагов в неуверенную кинзу.

Туман
Мельхиор дарит тебе универсальную купюру. А Орхидея желает подарить в пару к ней бодрую гарнитуру. Мыс утверждает, что тебе понравится быть непоседливым пеналом. Светлячок предлагает обличие боевого окуня. Но Пересмешник предупреждает, чтобы ты никогда не становился экзотической осой!
Брусника говорит, что ты всегда будешь для неё настоящим идеалом. При этом Ас утверждает, что твой хвост - ну вылитые беспечные макароны.

Брусника
Рута говорит, что ты для неё игривый котик. Светлячок считает, что ты ходишь, как чарующий муравьед. Орхидея при этом просит не превращаться в вельветовую ёлку. А Туман - в светского таракана. Но вот в боевые шнурки, как считает Мыс, само то. И решительная щетка, по мнению Шелеста, также подходит.
Мельхиор просит поделиться известиями о квашеном безумии. Пересмешник желает всем твоим врагам стать молчаливой облепихой. Ас желает, чтобы у тебя обязательно появилась ультрафиолетовая логика.

Зима
Пересмешник уверяет, что ты поешь, как жизнерадостная крапива. Мыс не называет тебя иначе как хрустальной росинкой. А Светлячок - тихим соловушкой.
Мельхиор просит тебя стать для него азартным соперником. А Туман - его храбрым рыцарем.

Мельхиор
Орхидея утверждает, что Мельх - обворожительная Горгона. Но Светлячок предлагает побыть счастливым бананом.
Пересмешник просит поделиться о душевном аппетите. А шелест - о перекрестном заговоре.
Мыс предлагает выпить стрессоустойчивый компот. Рута желает, чтобы под рукой всегда было имбирное печенье. А Ас предлагает ему в пару теплую грелку.
Rosemary предрекает, что все неугодные вскоре станут горячими снежинками. А Туман просить стать Мельха личным телохранителем.

Таволге
Орхидее твои ушки напоминают прекрасный мухомор. Но, в целом, Мыс уверен, что ты - хитрющая сковородка. Рута считает, что ты учишься, как влюбленный кальмар.
Пересмешник советует попробовать пестрокрылую котлету. А Светлячок - контурную кашу.

Мгла
Орхидея считает твои зубки беспечной горчицей. Мыс называет тебя просто ярким солнышком.  Рута уверена, что ты - мирное облачко. А Туман желает приобрести случайное послевкусие.

Рокот
Прекрасной букашечкой тебя называет Мыс. И ты играешь, как обескураженный дикобраз - заверяет Туман. Рута же говорит, что ты говоришь, как феноменальный термит. Светлячок напоминает, что тебе обязательно надо попробовать кружевного лосося. И да пребудет с тобой копченая колбаса - наставляет Орхидея.

Пятнистый
По словам Орхидеи, все враги твои станут брутальной мишурой. Но для этого тебе обязательно надо попробовать правдивые баранки по совету Руты.

Штиль
Туман говорит, что ты обаятельная гарпия. И Рута уверяет, что тебя всегда будет сопровождать адекватная неадекватность. Не смотря на это, Орхидея просит стать её верным союзником. Но Мыс предупреждает - опасайся тела квантовой выдры!

Сойка
У тебя всегда будет выигрышная репутация - уверяет Шелест. И самостоятельная нитка, если верить Бруснике.

Свет
Если тебе грустно, то обязательно заведи невооруженный кетчуп - советует Ас.

-

11

Парочка отреагировала именно так, как ожидал Рокот от нездешних - лисичка, своими размерами уступавшая самой мелкой сестренке Рокота, неуверенно попятилась куда-то назад, словно ожидала, что он, «вот умора!», будет её есть. Её брат, наоборот, напыщенным индюком вышел вперед и так надулся от важности, что хотелось ткнуть в него чем-нибудь острым и выпустить весь воздух.
«Да ты, белый, я смотрю, просто от хвоста до ушей ими покрыт.» - Покосился он чистенькую шкуру лисенка, лишенную хотя бы пары этих маленьких пятен. Как Рокоту показалось, тот нисколько не смутился. Но толчок в бок и возмущения сестры всё же сумели поколебать если не его самомнение, так хотя бы тело, отчего лисенок отшатнулся в сторону, а она сама решилась познакомиться.
«Таволга? Как пушистая трава?»
Лисенок видел цветы таволги в начале лета, когда родители начали водить их всё дальше от пещер. Они были красивые, но очень странно пахли. Настолько странно, что малыши дружно расчихались и попадали, а потом и вовсе ходили с кружащимися головами и не в состоянии взять даже простенький след. Рокот решил, что эта Таволга такой угрозы не несет.
«Ты лучше пахнешь.» - Ответственно заявил он, когда слово вновь решил взять её брат.
«Мы тут же давно, успели, наверное, всех-всех увидеть. А ты давно сюда пришел?»
«Вообще-то я тут...» - перебил он его и собрался было рассказать о своем месте проживания, но Мятлик не поддался.
«Вид я тебя такой… приглаженный.»
Рокот дернулся от его хихиканья и быстро осмотрел себя.
Да, трагедия нагрянула внезапно и именно тогда, когда её меньше всего ждали. Прилизанная матерью шерстка так и осталась уложенной, несмотря на все его старания и беготню по площадке. Лисенок неуверенно улыбнулся и постарался незаметно взъерошиться. Сделать это у него не получилось, отчего он смутился еще больше. А Таволга тем временем уже обходила его наименее красивый бок, в результате чего он начал также поворачиваться, лишь бы не показать ей это ухоженное безобразие.
«Почему тебя Снегом не назвали?»
«Потому что Снег мой брат.» - Буркнул он в ответ.
«Рокот. Это как что?»
«Это как в пузе рокочет, когда есть хочется»
Если притязания Таволги на его внешний вид он мог счесть комплиментом, то подобные слова от лисенка, достававшего ему едва ли до подбородка, Рокот вынести не мог. И не хотел.
«Я в семье самый сильный и самый большой, - выдернул он хвост из под лапы Мятлика, едва на него не наступившего. - И ем я столько, сколько мне надо. Вот еще вырасту и смогу даже орла завалить, если захочу.»
Посчитав, что вынес весомый аргумент, Рокот отказался от повисшего на языке упоминания их собственного размера и сменил тему разговора.
«Если вы тут давно, то должны были и в пещеры заглянуть? Я то их все-все знаю. И те, где предводитель живет.»
То, что Рокот знал их местоположение, не говорило о том, что он в них бывал. Просто это было единственное место, откуда его с завидной регулярностью шпыняли взрослые или перед проходом в которые его обычно отлавливал отец, устраивая хорошую взбучку. Что интересовало в тех краях лисенка - там всегда было подозрительно тихо. По крайней мере тише, чем сейчас в округе, когда всюду кишели лисы. И спокойнее, чем то, что творилось в данное мгновение в непосредственной близости от них самих.
А творилось падение. С разъезжающимися лапами, полной дезориентацией и смачным грохотом. Если бы не произведенный шум, лисенок, смотревший абсолютно в другую сторону и не ожидавший вторжения, ни за что бы не спас передние лапы от участи быть придавленными.
«Эй, дружище, - обратился он лежащему, - ты с какой вершины скатился?»
И довольный своей шуткой самостоятельно же звонко и беззлобно рассмеялся.